Каждые зимние каникулы папа сажает нас с мамой в машину и увозит прочь из города. В тайгу. К деду. Я всякий раз сажусь возле окна и смотрю, как мимо меня пролетают снежные шапки деревьев, нескончаемые нити проводов линий электропередач и огромные, похожие на гигантов, созданных из детского конструктора опорные столбы. Они будто бегут в след за нашей машиной, пытаясь догнать. Мне всё время кажется, что они вот-вот догонят и растопчут папин автомобиль. Они сопровождают нас почти весь длинный путь. Когда провода с железными гигантами исчезают и остаются лишь одни ели и сосны, я понимаю: скоро будем на месте.

Как и всегда едем сюрпризом. Без оповещения. У дедушки нет мобильного телефона. Да и телевизора тоже нет. Я молчу про вай-фай и интернет. Дедуля — враг цивилизации, и живёт он один в тайге среди густого леса и диких животных. Ему так нравится. После смерти бабушки он совсем одичал и превратился в лешего, как говорит папа. А в город переезжать к нам не хочет.

— Я здесь родился, здесь я и помру! — всякий раз отвечает он на наше предложение переехать жить к нам.

Почти в сумерках мы прибываем на место. Дорога к дедушкиному дому всегда расчищена. Он всегда нас ждет. Мы так определяем, что с дедой всё в порядке. Раз расчистил такой длинный путь к своему дому — значит жив и здоров, по-прежнему ждёт нас в гости.

— О-о, вот и роднули мои приехали! — выбегает из дома дед в своей неизменной душегрейке из овчины. — А у меня и банька натоплена, я теперь её каждый день подтапливаю.

— Как же выросла моя Надюшка! — дед сгребает меня в охапку и крепко прижимает к себе. Он громко целует меня в щёку, и я ощущаю, как от его бороды пахнет табаком.

Пока мама с папой выгружают из машины гостинцы, мы с дедушкой накрываем на стол. Он достаёт чугунный горшок из печи с вкусно пахнущей томлёной картошкой с мясом, а я расставляю на столе тарелки, ложки и железные эмалированные кружки. Здесь у каждого своя, со своим рисунком. Моя — с нарисованной земляничкой. Папина — с бурым медведем. А на маминой — астры. Аромат, доносящийся из чугунного горшка, приятно щекочет ноздри.

— Деда, а зачем ты каждый день баньку топишь? Ты же раньше раз в неделю топил, — любопытничаю я.

— Для рыси, — не оборачиваясь, отвечает дед.

— Как для рыси? — алюминиевая ложка выскальзывает из рук, бьётся овальной головкой о край стола и с глухим лязгом падает на пол. Поднимаю, дую на неё и пока никто не видит, вытираю о свитер.

— Вот так, — буднично отвечает он. — Как-то в начале декабря я натопил себе баньку, попарился, да и в дом пошёл. Спустя час слышу глухой стук. Вышел на улицу, огляделся по сторонам. Вижу: на крыше баньки рысь. Потопталась по крыше, повертелась волчком, да и прилегла. Крыша-то тёплая. Не стал прогонять. Мороз на дворе лютый стоял. Так и проспала рысь до утра. На следующий день я баньку не стал топить. А рысь опять пришла. Греться. А крыша-то холодная, не греет. Потихоньку пробрался в баню, чтоб рысь не вспугнуть. Сам боюсь, ружьё наготове держу. Подтопил баньку и спать пошёл. Рысь тоже на банной крыше выспалась. С тех пор она каждую ночь приходит, а я для неё баньку подтапливаю.

— Я так хочу увидеть твою рысь, дедушка! — бросаю помогать и бегу к окну, всматриваюсь сквозь темноту на крышу бани. Никого.

— Увидишь ещё, — усмехнулся деда.

За ужином верчусь на стуле, всё жду рысь, а она, как назло, всё не приходит. Уже спать пора, мама постелила мне на печке, а сама с папой в спаленке легла. Дед возле печки на маленьком стульчике разместился, мой старый валенок чинит, чтоб завтра со мной в тайгу пойти. А рыси всё нет. Видимо, дедушка нарочно всё выдумал, чтоб меня позабавить.

Меня одолевает дрёма и, отчаявшись увидеть лесную кошку с красивыми кисточками на кончиках ушей, я отдаюсь во власть сна.

— Надюшка, вставай! — в полузабытьи слышу дедушкин голос.

— Что дедушка, что? — сон мгновенно улетучился.

— Подойди к окну.

Без лишних разговоров откидываю одеяло и спрыгиваю с печки. Подбегаю к окну. Там, в темноте, на крыше протопленной баньки, лениво расположилась рысь. Она высоко подняла голову и осматривалась по сторонам. Потом она сладко зевнула и опустила голову на лапы. Мечта сбылась, я впервые увидела живую рысь. Не обманул, значит, дедушка.